Неточные совпадения
Приятелей наших встретили
в передней два рослые лакея
в ливрее; один из них тотчас побежал за дворецким. Дворецкий, толстый человек
в черном фраке, немедленно явился и направил гостей по устланной коврами лестнице
в особую комнату, где уже
стояли две кровати со всеми принадлежностями туалета.
В доме, видимо, царствовал порядок: все было чисто, всюду пахло каким-то приличным запахом, точно
в министерских
приемных.
Кутузов говорил
в приемной издателя, там
стоял рояль, широкий ковровый диван, кожаные кресла и очень много горшков с геранью.
В отдыхальне, как мы прозвали комнату,
в которую нас повели и через которую мы проходили, уже не было никого: сидящие фигуры убрались вон. Там
стояли привезенные с нами кресло и четыре стула. Мы тотчас же и расположились на них. А кому недостало, те присутствовали тут же,
стоя. Нечего и говорить, что я пришел
в отдыхальню без башмаков: они остались
в приемной зале, куда я должен был сходить за ними. Наконец я положил их
в шляпу, и дело там и осталось.
В приемной Английского клуба теперь
стоит узкая железная клетка.
В ней везли Емельяна с Урала до Москвы и выставляли на площадях и базарах попутных городов «на позорище и устрашение» перед толпами народа, еще так недавно шедшего за ним.
В этой клетке привезли его и на Болотную площадь и 16 января 1775 года казнили.
Если из трех надзирателей один находится при работах, то другой
в это время
стоит около казенной лавки и отдает проходящим чиновникам честь, а третий — томится
в чьей-нибудь передней или без всякой надобности
стоит навытяжку
в приемной лазарета.
Тут же,
в приемной, у входной двери
стоит надзиратель с револьвером, снуют какие-то мужики, бабы.
Театр представляет
приемную комнату
в доме князя Чебылкина. При открытии занавеса просители
стоят небольшими группами: Живновский с Забияк иным, Белугин с Скопищевым, Хоробиткина с Шумиловой; один Пафнутьев
стоит особняком. Долгий, Малявка и Сыч
стоят по стенке и по временам испускают глубокие вздохи.
От управляющего губернией был послан между тем жандарм за начальником арестантской роты, и через какие-нибудь полчаса
в приемной зале уж
стоял навытяжке и
в полной форме дослужившийся из сдаточных капитан Тимков, который, несмотря на то, что владел замечательно твердым характером и столь мало подвижным лицом, что как будто бы оно обтянуто было лубом, а не кожей человеческой, несмотря на все это,
в настоящие минуты, сам еще не зная, зачем его призвали, был бледен до такой степени, что молодой чиновник, привезенный вице-губернатором из Петербурга и теперь зачисленный
в штат губернского правления, подошел к нему и, насмешливо зевая, спросил...
Здесь по каждому отделу свой особый кабинет по обе стороны коридора, затем большой кабинет редактора и огромная редакционная
приемная, где перед громадными, во все стены, библиотечными шкафами
стоял двухсаженный зеленый стол, на одном конце которого заседал уже начавший стариться фельетонист А.П. Лукин, у окна — неизменный А.Е. Крепов, а у другого секретарь редакции, молодой брюнет
в очках,
В.А. Розенберг принимал посетителей.
Тщетно Савелий Власьев расспрашивал достойных друзей поручика, где тот обретается, — никто из них не мог ему объяснить этого; а между тем поручик, никак не ожидавший, что его ищут для выдачи ему денег, и пьяный, как всегда,
стоял в настоящие минуты
в приемной генерал-губернатора с целью раскаяться перед тем и сделать донос на Тулузова.
В единственной чистой комнате дома, которая служила
приемною, царствовала какая-то унылая нагота; по стенам было расставлено с дюжину крашеных стульев, обитых волосяной материей, местами значительно продранной, и
стоял такой же диван с выпяченной спинкой, словно грудь у генерала дореформенной школы;
в одном из простенков виднелся простой стол, покрытый загаженным сукном, на котором лежали исповедные книги прихода, и из-за них выглядывала чернильница с воткнутым
в нее пером;
в восточном углу висел киот с родительским благословением и с зажженною лампадкой; под ним
стояли два сундука с матушкиным приданым, покрытые серым, выцветшим сукном.
Мы с конвойным вошли
в приемную, где
стояли две медные ванны и где уже дожидались двое больных, из подсудимых, тоже с конвойными.
«По целым часам
в приемной у меня коптел! у притолоки
стоял! за честь себе считал, когда я не то что рукой — мизинцем его поманю!» — восклицает он, весь дрожа и захлебываясь от негодования.
В приемной я застал правителя канцелярии и полициймейстера; оба
стояли понуривши головы и размышляли. Первый думал о том, как его сошлют на покой
в губернское правление; второй даже и о ссылке не думал, а просто воочию видел себя съеденным.
В углу,
в приемной,
стоит большой образ
в киоте, с тяжелою лампадой, возле — ставник
в белом чехле; на стенах висят портреты архиереев, вид Святогорского монастыря и венки из сухих васильков.
Я сам был лично свидетелем:
стояли мы раз у генерал-губернатора
в приемной; генералов было очень много, полковников тоже, настоятель греческого монастыря был, кажется, тут же; только всем говорят: «Занят генерал-губернатор, дожидайтесь!» Наконец, слышим — грядет: сам идет сзади, а впереди у него князь Григоров, — это он все с ним изволил беседовать и заниматься.
— Там полковник один есть… Просто даже и ведомства-то совсем не того, отставной… Так вот покуда мы
стоим этак
в приемной, проходит мимо нас этот полковник прямо
в кабинет… Потом, через четверть часа, опять этот полковник из кабинета проходит и только глазом мигнет!
Но
в эту минуту
в прихожей раздался звонок, и уже пожилой, плешивый, наполовину седой адвокат вздрогнул так сильно, что Саше стало жалко его и неловко. И хотя был
приемный час и по голосу прислуги слышно было, что это пришел клиент, Ш. на цыпочках подкрался к двери и долго прислушивался; потом, неискусно притворяясь, что ему понадобилась книга,
постоял у книжного богатого шкапа и медленно вернулся на свое место. И пальцы у него дрожали сильнее.
Существуют еще раздраженные
в таком роде: К* (вы это наверное знаете), весь не
стоит десяти копеек; между тем, приятели или добрые люди хлопочут за него, отбивают себе пятки
в приемных сильных мира сего, и выхлопатывают ему место с восемью стами рублей серебром жалованья.
Мы
стояли в светло освещенной небольшой
приемной института, куда отец сегодня привез меня впервые.
Был десятый час утра. Дул холодный, сырой ветер, тающий снег с шорохом падал на землю.
Приемный покой N-ской больницы был битком набит больными. Мокрые и иззябшие, они сидели на скамейках,
стояли у стен;
в большом камине пылал огонь, но было холодно от постоянно отворявшихся дверей. Служители
в белых халатах подходили к вновь прибывшим больным и совали им под мышки градусники.
По
приемным дням
в углу у окна
стоял стол секретаря.
Навстречу попался ему
в приемной — там
стоял диван и стол с двумя креслами — совсем круглый человек, молодой, не старше Палтусова, с вихром на лбу, весь
в черном; его веселые темные глаза так и бегали.
— Ты здесь посиди, — сказал старичок, войдя с молодым человеком
в приемную, — а я к нему пойду. Из-за тебя беспокойства одни только. Болван… Стань и
стой тут… Дрянь…
— Ну, и начальства же тут, — как нерезаных собак! Чуть выйдешь, сейчас налетишь на кого-нибудь… И не различишь их. Вхожу
в приемную, вижу, какой-то ферт
стоит в красных лампасах, я было хотел к нему с рапортом, смотрю, он передо мной вытягивается, честь отдает… Казак, что ли, какой-то…
Однажды на моем дежурстве поздно вечером зовут меня
в приемную. Прихожу. У стола
стоял в меховой николаевской шинели ротмистр граф Зарайский, адъютант командира нашего корпуса, а рядом с ним — высокая стройная дама
в шубке и белой меховой шапочке.
Так веселилась и ликовала Москва, и это веселье и ликованье, казалось, находили свой отзвук и
в палатах и хижинах, и лишь, как печальный остров среди моря веселья и радости,
Стоял угрюмый дом Салтыковых на Лубянке, с затворившейся
в нем его, когда-то грозной, теперь полусумасшедшей хозяйкой. С гнетущей и день и ночь мыслью о мести ее бывшей
приемной дочери, ходила она взад и вперед по пустынным комнатам, придумывая планы, один другого неисполнимее, при ее отчужденном настоящем положении.
Леонид Михайлович взял у него из рук этот огарок, а на камине швейцарской ключ и повел Фанни Викторовну по темной лестнице на четвертый этаж, где он занимал угольный большой номер, состоящий из прихожей,
приемной и глубокого алькова за занавеской,
в котором
стояла кровать, помещался мраморный умывальник, вделанный
в стене, с проведенной водой и маленький шкапчик.
В каком-то невольном благоговении к простоте великого мужа
стояли баронесса и ее спутники, когда
в приемную залу из задних апартаментов вступила прелестная молодая женщина.
Молодая девушка
стояла перед ним
в маленькой
приемной, и он ничего не видел, кроме нее.